для нее постель - априори единственный способ любить.
новые 11 страниц. на даче потрясающе пишется.- ну так, каков твой план?,- после того, как мы церемонно отужинали, раздали подарки (набор детской косметики для Анны, шёлковый платок для мамы и золотая фляжка для отца), посидели на веранде, глядя на звёзды, я наконец то с удовольствием растянулась на огромной двухспальной кровати. Вообще я не представляла себе, как это возможно — ночевать в одной постели с парнем, когда родители дома. Но маме с папой пришлось, скрепя зубами,обустраивать для нас с Мефисто комнату. Я напрягла ноги и услышала знакомый хруст в лодыжках. Ну вот, издаю звуки — значит живая.
- Он просто дьявольский, детка!, - Мефисто ещё не вышел из ванной комнаты, поэтому его голос звучал как из пещеры.
- Ну а какой ещё у тебя может быть?, - проворчала я.
- Мы поживём у тебя примерно месяц, потом отправимся путешествовать по Европе. Польша, Австрия, Хорватия.
- Правда?, - я состроила недовольную гримасу, - никаких Тенерифе, Канар и даже Монако? Ты сдаёшь позиции, парень! Или папа перекрыл деньгопровод?
- Я решил, что нужно отдыхать как люди.
- Самому не смешно?
- Может и смешно, но это так. Нам предстоит сложный год, и его начало я хотел бы провести в отпуске. Только представь, - Мефистофель вальяжно вышел их ванной и прошёл к окну, - ты, я, Адреатическое море и никакого запаха гари, звонков посреди ночи с криками о помощи от Мура, шерсти Цербера на кровати и плохого настроения с утра.
- Зато полные штаны соли, плохой сервис и бесполезные люди вокруг, - я перевернулась на живот и обняла подушку.
- Ой, да хватит тебе ворчать, как будто не двадцать лет, а сто двадцать. Посмотри на всё со светлой стороны, а?, - он прошёл к зеркалу и разочарованно цокнул языком, - Привет, папа.
- Папа?, - я в недоумении повернулась и наткнулась на ухмылку Сатана, который смотрел на меня из зеркала, - да, привет, ПАПА.
- Не помешал?, - он заботливо поднял брови, - ты позволишь?
- Конечно, заходи, - Мефисто хлопнул два раза в ладоши, снимая защиту и отошёл в сторону.
- А у вас тут мило, - Сатан ступил на ковёр, - кто дизайнер?
- Мама. Я думаю, она обставила это комнату лучше, чем тот гей, который делал наш московский дом, - я взбила подушку и прислонила её к спинке кровати, - чем обязана? Да ещё в столь поздний час?
- Ну на самом деле, как бы мне не хотелось — я не к тебе, а к твоему отцу. Жаль, что я должен тратить своё драгоценное время не на такую красавицу, а на своего тестя. Но, как говорится — life is life, судьба есть судьба и всё такое. Так что простите, что помешал, но другие зеркала заняты.
- Чем же?, - я скрестила руки на груди.
- Не хотел пугать твою младшую сестру, а мама уже спит. Так что продолжайте ворковать, малыши, - с этими словами Сатан поцеловал меня в щёку, сделал ручкой Мефу и неслышно притворил за собой дверь.
- Вот за что я не люблю Сатана, - Мефисто растянулся на кровати рядом.
- За что? За то, что обычно приходит в самом интересном месте?
- Ага. После моей пламенной речи об отдыхе, я должен был резко развернуться, попросить тебя заглянуть под кровать, а потом мы бы занялись отличным сексом.
- Ух ты, чтож там под кроватью то? Бред Питт?, - я всё таки спустилась на пол и вытащила из под кровати лист с бронированием отелей, - да, милый, не быть тебе мастером спецэффектов. Не возьмут тебя в Голливуд.
- Ой, всё, заткнись, спи давай.
- Как скажешь.
Я проснулся от очень ощутимого желания. Желания заняться сексом. Такого со мной не случалось с переходного периода, когда я готов был иметь всё, что движеться. Я глянул под одеяло и критически оглядел акции, которые неумолимо росли в цене.
- Спокойно, старик, - проборматал я, - давай спать. Видимо сказал я это слишком громко, потому что Настя повернулась ко мне лицом и недовольно уставилась на меня сонными глазами.
- Ты совсем с ума сошёл, чтобы с членом разговаривать? Или так не хватает общения? Ну так позвони какой-нибудь шлюхе, пусть выслушает тебя.
- Мне не общения ни хватает, а секса, - я взглядом указал вниз.
- Ну так тем более позвони какой-нибудь шлюхе, - она потянулась и повернулась обратно.
- Насть, ты мне вот честно скажи, ты нормальная? У тебя рядом лежит, попрошу заметить, законный муж с такой внешностью, что любая женщина в момент становится мокрой, и с таким стояком, какого не было уже лет пятьдесят, а ты мне советуешь шлюхам звонить. Ты что, подалась в лесбиянки?, - я подложил руку под голову и с интересом уставился ей в затылок. Она тяжело вздохнула и опять повернулась ко мне лицом.
- Я так понимаю, заснуть опять мне не удасться в любьом случае?
- Не-а.
Она ещё раз глубоко вздохнула и рывком села. Спустила ноги с кровати и на секунду помедлила, как будто раздумывала над чем то. Потом встала и подошла к зеркалу, щелчком включив свет. Теперь я видел её одновремено и спереди и сзади.
- Посмотри на меня, Мефистофель, - она начала расстёгивать пуговицы рубашки.
- Я и смотрю. Продолжай, мне нравится, когда ты так делаешь, - я прислонил подушку к изголовью и поёрзал, устраиваясь поудобнее. Не каждый день наблюдаешь стриптиз в исполнении Анастасии.
- Вот ты смотришь на меня, и видишь это, да?, - она скинула пижаму и мягко провела руками по округлой груди, плоскому животу и мягким бёдрам. Внизу моего живота заныло, как я мог забыть, какова её кожа на ощупь.
- Да, и мне нравится то, на что я смотрю, - я перевёл взгляд на её лицо и ухмыльнулся.
- А вот когда я подхожу к зеркалу, я вижу только это, - она резко чиркнула ногтём по своему телу от паха до лба и предстала передо мной в обличии демона. Меня замутило от резкой перемены запаха. В комнате, в которой недавно пахло хвоёй и морем теперь стоял запах пережаренного мяса и сырого подвала. Из зеркала на меня смотрела девушка с потрескавшейся стальной кожей, под которой клокотала лава. Её глаза были налиты кровью, волосы путались в трещинах на спине и с шипением обгорали. Губы разъехались в улыбке, обнажив треугольные зубы, - я чувствую, как лопается моя кожа, я вижу то, что белки глаз превратились в кровавое месиво, я знаю, что мой позвоночник имеет продолжение, - в подтверждение этому она дотянулась рукой до хвоста и, приблизив его ко рту, прикусила кончик, от чего капля лавы, выступившая между её зубами, скатилась на ковёр, - я вижу это каждый день, чувствую это каждую ночь. И знаешь, что я вижу, когда смотрю на тебя?
- Давай не будем портить простыни?..., - обречённо протянул я, но было уже поздно. Я видел, как моя кожа покрывается жёстким чёрным волосом, становясь всё темнее и темнее. Голова в миг стала тяжелее от рогов, когти заострились и затвердели, впиваясь в матрас. Теперь к тошнотворному амбре присоединился запах волчьего логова и гнили, - спасибо, подруга.
- И о каком желании может идти речь? Как я могу хотеть такого урода, как ты?, - Она бросила последний взгляд в зеркало и щёлкнула пальцами, возвращая нам человеческий вид. Потом присела на кровать, с любопытством глядя на меня чёрными глазами.
- Да уж, теперь точно ни о каком. Такой момент, и ты его испортила, - я потянулся, - но знаешь, о чём я хотел тебя спросить?
- М?, - она подняла бровь.
- Неужели твой мальчик с крылышками, когда трахает тебя, видит тоже самое? Если да, то он точно мазохист с неполадками в психике.
- Дерьмо, - побледнев, она плюнула мне в лицо и подобрав пижаму, вылетела из комнаты, хлопнув дверью. Я глубоко вздохнул и снова поднял одеяло.
- Ну всё, старик, лежать. Теперь то нам уж точно ничего не обломиться!, - я потянулся и лёг на бок, закрывая глаза. Нужно завтра не забыть сказать Насте, что рыдать в ванной при включённой воде давно уже вышло из моды.
На этот раз я проснулся от пронзительного крика. Минуту не мог понять, что происходит, глупо хлопая глазами в темноте. Потом проснулся окончательно и щёлкнул пальцами, переключаясь на тепловое чутьё. В доме всё было относительно спокойно. Настины родители спали у себя, средняя сестра заснула в кресле перед компьютером, младшая спала, закинув руки за голову. Где-то в холле беспокойно ворочался пёс. Я поднял голову к потолку и тут увидел источник крика. Настина температура превышала нормальную человеческую на шесть градусов, судя по всему, кричала она от боли, чувствуя, как в ней вскипает кровь. Ещё один холодящий душу (ха, он бы холодил, если было бы что!) крик ворвался в мои барабанные перепонки. Ещё и ещё. Она кричала не переставая. Ультрозвуковая волна подгоняла меня, пока я натягивал пижамные штаны и бежал по лестнице вверх. Когда я распахнул массивную дверь в кабинет, меня чуть не стошнило. Настя, выгнувшись дугой, лежала на полу у камина. Её голое тело было в трещинах из которых сочилась ярко-красная кровь, одну руку она держала перед собой, словно пытаясь от чего-то заслониться, второй же остервенело царапала по паркету, силясь найти точку опоры.
- Насть, насть, успокойся, я тут, всё в порядке, - с глупыми словами я упал на колени рядом с ней и попытался дотронуться до неё. Она закричала ещё сильнее. Этот страшный крик, как будто бы шедший из глубины её тела, был похож на крик матери, у которой забирали ребёнка. Из под плотно закрытых век градом катились слёзы, на подбородке смешиваясь с кровью из прокушенной губы. Я глубоко вздохнул в попытке заставить голову трезво мыслить. Начертив в воздухе руну молчания я отгородил нас с ней от окружающего мира. Очередной крик прорезал тишину купола. Ну, теперь хоть никого не разбудит. Крик повторился. Создавалось впечатление, что её кто-то или что-то подвергает немыслимой пытке.
Через пол часа, когда кровь полностью заполнила пол,ограждённый куполом, и Настя стала кричать тише только потому, что в её человеческом теле осталось слишком мало сил, я опустился на мокрый пол и убрал влажные от пота волосы со лба. Я перепробовал всю знакомую мне магию, даже успел провести маленький ритуал очищения, а она всё кричала и выгибалась, как будто то, что терзало её пыталось разорвать её тело изнутри. Я начал паниковать. Страх, боль за демона, к которому я так привык и привязался, сбившиеся дыхание и её постоянные крики и всхлипы действовали на меня получше фильмов о том, как с детёнышей тюленей сдирают кожу. «Спокойно, только спокойно — и тогда всё получиться» - повторял себе я. Время шло, крови, вытекающей из неё становилось всё меньше, двигалась она реже, а дыхание давалось ей всё сложнее, я чувствовал, как тяжело ей было. На глаза навернулись слёзы. Всё что мне оставалось — сидеть и ждать, пока умрёт её человеческая оболочка. Да что вообще происходит? Обезумев от ситуации, я стал черпать руками кровь и поливать ею тело Насти.
- Давай, дура, втекай обратно. Прикрати выходить наружу, тупая дрянь, - слёзы, вызываемые ядовитыми парами от шипящей крови застилали мне глаза, - Сатан тебя разбери!!!
- Ну а что ты хотел?, - я всхлипнул и остановился. Голоса в моей голове, уходите прочь, сейчас не время, - конечно, если ты тянешь её в одну сторону, её хранитель в другую, параллельно на неё давит Совет и эта человеческая шлюха, лучший способ — самоуничтожение. Во всяком случае, так видимо посчитало её тело. Но тем не менее, своеобразное решение, не так ли?
- Папа, давай, я так редко прошу тебя о чём-то, сделай что-нибудь, - я хлопнул в ладоши, снимая купол и ухватился за штанину Сатана. Судя по тому, как брезгливо дёрнулось его лицо, я предстовлял из себя жалкое зрелище. С мокрыми волосами, в крови, от которой моя кожа и щёки покрылись волдырями, с красными глазами его сын просил о том, чтобы он спас человеческое тело. Смесь воды и мяса.
- Успокойся. Это ничего не даст. Она уже потеряла слишком много крови, - Сатан двинул ногой, от чего мне пришлось отпустить его штанину, - а теперь... Три, два...один...оп! Всё, не стало Насти. Ну, или почти.
Я с ужасом обернулся и уставился на то, что от неё осталось. Нет, не может быть. Как в дешёвом кино но я на самом деле без остановки повторял эти слова. Верните мне её. Я на четвереньках подполз к тому, что от неё осталось и поднял её на руки. Все мои обидные слова и поступки вмиг рухнули тяжестью на меня. Я вспомнил, как часто я хлопал дверью, уходя, вспомнил её сгорбленную спину у окна и звук слёз, падающих на подоконник. Вспомнил, как часто она молча курила в моей машине, пока я разговаривал по телефону с ничего не значащими для меня шлюхами. Вспомнил, как часто я оставлял её одну, пока она просила не уходить, а я смеялся ей в лицо. Вспомнил всю невнимательность и пофигизм. А теперь у меня даже нет возможности сказать попросить у неё прощения. Нету сил вернуть её оттуда, где она теперь. Да и где она теперь? Конечно, демон не умирает, он растворяется в Аду. Но хватит ли у неё сил, чтобы доказать всем, как важна она тут, на Земле. Сколько всего ещё предстоит ей сделать. Хватит ли у неё сил вернуться ко мне? Знает ли, как она нужна мне? Я прижимал её бывшее тело к себе и гладил её по волосам. Шептал на ухо все слова, которые когда-то не сказал ей. Молчание. Молчание. И только шорох крови, которая разливалась по паркету, выпущенная на свободу отсутствием купола. Сатан похлопал меня по плечу и исчез с негромким хлопком. А я так и остался рядом с ней, покачиваясь как китайский болванчик. «Нет, нет, нету... её нет, нет...», - это всё, что я мог шептать, уставившись глазами в одну точку. Она ушла. Я вскочил на ноги и силой мысли выбил окно. Послышался звон стекла. Подбежав к окну я с ненавистью уставился в небо.
- Ста-а-а-ас! Будь ты проклят, чёртов ублюдок!, - я вопил это, пока не охрип. Все проклятия Ада сыпались на голову её хранителю. Небо по прежнему оставалось тёмным. Тёмным и безразличным к моей утрате. Я опустился на пол рядом с письменным столом и вонзил зубы в свою руку. Я не буду кричать больше. Это не поможет. Так больно мне не было даже тогда, когда я родился.
- она вернётся? Она сможет вернуться из Тартара?
- Кто знает, мон амур, кто знает... Нижний Тартар не самое приятное место. Ты бывал там лишь на совете, и пару раз на особо крупных казнях. И поверь, то, что ты видел — цветочки по сравнению с тем, что возможно сейчас видит она. Только представь себе — гниль и падаль, мёртвые тела, темнота и холод. Холодно до такой степени, что дыхание замерзает ещё не слетев с твоих губ. Плевок долетает до пола льдинкой. А днём там жарко. И так слепит глаза, что кажется ты в зеркальном кубе с мощным источником света. Демоны, попадающие туда за особо крупные провинности, бывало — сами выковыривали себе глаза, чтобы не терпеть мучительной боли и яркого света. Думаю, ей там не нравится.
- Откуда ты знаешь? Ты так всё описываешь, как будто это твоё любимое место для того, чтобы посидеть и подумать.
- Ты ещё слишком молод, мон амур, чтобы знать всё то, что знаю я. Но лучше поверь мне на слово, а не отправляйся искать приключений. Ты ведь не средневековый романтический герой из немецкого эпоса?
- Я скучаю по ней.
- Мы все скучаем по ней. Если это уместно сейчас — постарайся думать о лучшем варианте.
- Что она вернётся?
- Что она ещё может мыслить.
Почти три сотни дней я был один. Так просто. Три сотни дней. Песчинка на чешуе змея вечности. Тысячи часов одиночества для меня. Когда её не стало я заперся в своём замке, Хойрон-Правити. Первые дни я сидел за письменным столом, сложив руки перед собой и опустив на них голову. Глядел на виски, плескающийся в моём стакане, время от времени обновлял заклинание вечного холода, чтобы лёд не таял. Виски напоминал мне цвет её глаз, когда она смеялась. В последние месяцы я слышал её смех всего пару раз. Искренний, счастливый смех. Она разговаривала по телефону со Стасом, а второй раз — смеялась над потешной фотографией младшей сестры. Я сжимал пальцы в кулак и хрустел костяшками. Когда-то и я мог сделать так, чтобы она смеялась. Сидя за столом я не чувствовал ни затёкшей спины, ни тяжести век, не слышал телефонов и не замечал погоды за окном. Через неделю мне наскучил стол и я улёгся перед камином. Засыпал на шкуре гризли, просыпался и проклинал весь свет, за то, что я вообще разлепил глаза. Вспавал только для того, чтобы выйти в туалет или налить себе виски. Айфон давно сел, камины и зеркала я заблокировал. Я не хотел видеть никого. Один на один со своим одиночеством. Со своим горем. И чувством вины. Мне казалось, что всё это наша очередная ссора. Ну или злая насмешка судьбы. Сейчас я полежу ещё не много, а потом послышаться шаги за дверью, она откроет дверь, смущённо глядя на меня. Пройдёт к дивану и присядет на краешек. «Привет. Прости меня, я глупая женщина. Я всегда буду тебя слушать, потому что ты — мой сильный мужчина и будешь меня защищать. Не злись на меня, я соскучилась!». Она всегда говорила это, даже если мы не видели друг друга пятнадцать минут после ссоры. И тогда я смогу передвинуться на край шкуры и похлопать по месту рядом с собой. А она тихо подойдёт, и ляжет рядом, прижавшись спиной к моей груди. «Знаешь, я шла по коридору, и вдруг поняла — я ведь не знаю, что ты там делаешь. А вдруг я сейчас приду, а тебя там нету?», - она скажет это в шкуру. Так, чтобы я не услышал. «И что же ты решила?», - я усмехнусь и обниму её свободной рукой. «Я ничего не решила. Я пошла к тебе быстрее». И после этих слов можно улыбнуться. Я не вижу её лица, но чувствую, что она тоже улыбается.
Следующую неделю я бродил по замку, трогая безделушки и проводя руками по пыльной мебели. Я подходил к подоконникам, опирался на них руками и глядел перед собой, не видя, что просиходит за окном. Теперь время, шуршащее мимо меня начинало казаться мне дурным сном. Но никто не придёт, чтобы вытащить меня из этого сна. Потому что я один. Потому что её нет. Нет. Нет. Нет. Дождь стучал по черепице. Нет. Нет. Нет. Огонь в камине потрескивал. Нет. Нет. Нет. Шуршали мои шаги по паркету. Нет. Нет. Нет. Старинные часы продолжали монотонно бить ритм. Нет. Нет. Нет. Затяжка сигаретой, секунда без дыхания, шумный выдох. Нет. Нет. Нет. Скрип двери в конце зала. Нет. Нет. Нет. Мимо замка мелькали дни, недели, прошёл уже месяц, а я продолжал надеяться. С каждым часом, с каждой минутой в одиночесвет паника охватывала меня сильнее. Её нет. Нет. Нет. Нет. Кровь стучит в висках, выбивая барабанную дробь. Нет. Нет. Нет. Я сжимаю голову пальцами в надежде прекратить это безумие. Нет. Нет. Нет. Я сползаю по стене на пол. Нет. Нет. Нет. Подтягиваю колени к груди. Нет. Задерживаю дыхание, прислушиваясь к звукам в замке. Замок мёртв. Как и она. Как и я.
Через месяц я измерил в шагах всё пространство замка. Единственная комната, где не было меня — наша с ней спальня. Сначала я проносился мимо неё на нечеловеческих скоростях. Потом стал проходить всё спокойнее. Через время даже смог прикоснуться к ручке двери пару раз. В момент моего касания в памяти полыхнули счастливые моменты. Это было выше моих сил и я отдёрнул руку, как будто ручка была раскалённой. Но память не пощадила меня...
«...Лето, тепло врывается в открытые окна замка. Пыль, освещаемая солнцем, висит в воздухе. Я проснулся раньше, она ещё спит. Закурив, повернулся к ней. На занавесках стеклянные бусы. Зайчики, отражающиеся от них, свободно гуляют по её загорелым ногам. Меня охватывает чувство собственности, и я чуть рыча прикрываю её ноги одеялом. Она обнимает подушку. Тёмные волосы контрастно выделяются на оранжевых простынях. Я докуриваю сигарету и целую её в голое плечо. Она смешно морщится во сне, чихает и распахивает глаза. Жмуриться от яркого света, недовольно ворчит и отодвигается от меня.
- Уже утро.
- Я уже поняла, отстань.
- Пойдём делать завтрак.
- Что ты за глупости несёшь? Какой завтрак?, - она уже проснулась, но лежит закрыв глаза.
- Мы могли бы подавить сок из апельсинов, - я лукаво смотрю на неё.
Позже, на кухне, все в соке, смеющиеся и счастливые мы лежим на тёплом кафеле, уставшие друг от друга и нашей страсти. Я протягиваю руку, чтобы достать кусочки апельсина из её волос. Она смотрит на меня и улыбается. Из-за двери слышен цокот когтей и через минуту входит Цербер. Подойдя к ней, недоверчиво обнюхивает её. Собаке ещё режет нос запах человека. Человека, который добровольно готов отказаться от души. Облизывает её ступню в три языка. Она фыркает от смеха и поджимает пальцы на ногах. Цербер удовлетворённо ложиться между нами, одну голову положив на её ноги, вторую на меня, а третью на лапы. Она аккуратно чешет его за ухом. Голый человек, гладящий трёхголовую собаку, которая сторожит врата Ада. Это ли не самый большой парадокс? Я с улыбкой гляжу на неё не решаясь прервать идиллию...»
«...ночь, я просыпаюсь от грохота и вспышки света. Окна в спальне распахнуты настеж. Дождь барабанит с такой силой, что кажеться ещё чуть-чуть и от проломит крышу над головой. Она стоит на подоконнике, прижимая к груди простыню. Её тёмные волосы треплет ветер.
- Иди в постель. Что ты там делаешь?
- Только такой старик как ты может пропустить наблюдение за грозой, - она манит меня рукой.
Я подхожу, снимаю её с подоконника и аккуратно ставлю рядом с собой. Она обнимает меня двумя руками. Вспышки молнии, которая бьёт в поле напоминают разломы скал в Аду. Она завороженно смотрит на электрические разряды. Я ухмыляюсь и вытягиваю руку вперёд, в темноту дождя. Начинаю по немногу сжимать пальцы.
- что ты делаешь?
- Тебе понравится. Подожди чуть-чуть.
Следующая вспышка молнии исчезает не в поле, а в моём сжатом кулаке. Она пугается, отпрыгивает в сторону закрыв лицо руками. Через пару минут, когда она понимает, что все живы и опастность миновала, выглядывает через раздвинутые пальцы.
- Что ты сделал? Я не поняла.
Я молчу, делаю ей знак рукой, чтобы она подошла. Этому фокусу не так давно научил меня один из верховных демонов. Она медленно подходит, и я вижу, как любопытство пересиливает страх. Когда она уже близко, я медленно открываю сжатые в кулак пальцы. Медленно, чтобы она опять не испугалась. На моей ладони блестит стеклянный шарик, в котором бьют миниатюрные молнии. Её ширакораспахнутые глаза выше всяких похвал. Она ещё месяц потом таскала этот шарик у себя на шее. Иногда, когда она перегибалась через меня, я видел, как блестит серебрянная цепочка и крепление, заказанное у мастеров Подземного Дворца.».
Я глубоко вздохнул и приоткрыл дверь. Даже в скрипе петель, казалось, был слышен плачь. В комнате всё было по прежнему. Я усмехнулся про себя. А чего я ожидал? Гиенны огненной или амфору с амброзией. Глупый, глупый Мефистофель. Прошёл на середину комнаты. Кровать на подиуме, заправленная рыжим покрывалом из парчи. Мы привезли его из Индии, когда гостили у одного из глав совета. Широкие подоконники с толстым слоем пыли. Ковёр, в котором утопали ноги. Камин, который я не разжигал уже более года. Я прошёл к её зеркальному столику и остановился в нерешительности. Серебрянная щётка для волос с её инициалами, зеркало, лежащее отражением вниз, остальная женская загадочная белиберда, применение которой знают только они сами. Я попытался дотронуться до чего-нибудь, но поспешно отдёрнул руку. Ешё раз оглядел комнату. Мы вместе обставляли её, ругались над огромным количеством каталогов с цветами, обоями, образцами материи. Сейчас эта симфония оранжевого с белым радовала глаз, не более. Она перестала дышать. Комната больше не была наполнена нашими событиями, переживаниями. Умерла она. За ней умерла комната. Я проделал обратный путь до двери. Вдруг меня посетила шальная, безумная мысль. А гори оно всё синим пламенем! Я расхохотался нездоровым смехом маньяка. Щёлкнул пальцами и по краям обоев побежал огонь. Ещё один щелчёк, и начало тлеть покрывало на кровати. Следующий заставил вспыхнуть по углам ковёр. Я выбежал на центр комнаты и закружил сам себя в безумном вальсе. Пусть ничего больше здесь не будет. Пусть меня не будет, ведь её уже нет. Пусть всё закончится так же эффектно, как и началось. Я опустился на колени и начал выпускать крылья. Голова сново потяжелела от рогов, чёрные перья зашуршали по ещё целому ковру под моими ногами. В ноздри ворвался запах гари. «Славненько, славненький огонь!», - приговаривал я с закрытыми глазами. Я стоял на коленях, по щекам катились слёзы. Слёзы обиды, всё то, с чем я не мог справиться это время. Я плакал от страха, жалости к самому себе и от безысходности. Чувствовал, как огонь подбирается ближе и ближе. Вот, сейчас моё человеческое (ну или почти) тело сгорит. И тогда, может быть тогда я смогу попасть туда, где сейчас она. Я смогу доказать, что без неё тяжело. Что она нужна мне. И не только мне.
- Ты не решишь так ничего!, - сильные руки подняли меня с колен. Я инстинктивно отшатнулся и увидел Стаса.
- НЕ МЕШАЙ МНЕ! - я зарычал на него, осклабившись демонической пастью, - ты не понимаешь! Я больше не хочу быть тут. Мне нечего делать здесь.
- Ты не избавишь себя от боли так, Мефистофель. Послушай меня, возможно, я и был преградой, но на самом деле — мы хотели одного, - Стас хлопнул в ладоши, останавливая бег времени. Замер огонь, звуки за окном. Остались только мы с ним. Посреди прошлого, которое я с таким азартом начал уничтожать.
- Да ты... щенок!,- я выплёвывал слова ему в лицо, - что ты можешь знать? За что мы боролись? Она была моей. И только моей. Она не принадлежала никому, кроме меня.
- Даже самой себе. И это было страшно.
- Заткнись. Убирайся отсюда. Ты, вшивая райская тварь. Иди играй на золотой дудке и в ус не дуй. Скоро родят кого-то нового, и у тебя опять появится игрушка. Скоро всё будет как раньше...
Только её не будет. Она больше не придёт. Даже у Стаса будет новый подопечный. Даже его пощадят. Всех помилуют, кроме меня.
- ты не ведаешь, что говоришь сейчас. Я скорблю о неё, ведь я держал её душу в ладонях, пока её не было. А ты кидаешь мне в лицо такие слова. Посмотри на себя, наследник Ада. Ты размазан просто смертью. Разве это не то, что ты наблюдал ежедневно? Разве это не те порядки, которые в вашем мире считаются более естественными, чем рост травы на земле? Разве не вы одним щелчком пальца вызываете цунами и тысячи смертей? А ты плачешь потому что не знаешь, с кем дальше тебе играть, - он вытер сажу со щеки тыльной стороной ладони.
- Миллионы — это статистика. Она была одна. И она была со мной. А теперь её нет, - в этот момент нервы сдали окончательно. Я рухнул на пол. Даже не пытаясь остановить слёз, которые прожигали в ковре дыры, я сидел и смотрел перед собой. Передо мной упали две жемчужины. Потом ещё и ещё. Я поднял голову. Стас плакал, закрыв лицо руками.
В сердневековом замке, в комнате с непотушенным пожаром, когда весь мир замер, двое самых сильных мужчин этого мира плакали по одному и тому же поводу. Они плакали, ненавидя друг друга, но сопереживая и сочувствуя. Утрата была одинаково тяжела как для обоих. В центре комнаты, в который бушующий огонь застыл по мановению руки, двое мужчин с крыльями вытирали слёзы от того, что смысл их жизни пропал. Чёрные перья смешивались с белыми, на прожженых дырах в ковре лежали жемчужины, светлая голова склонилась рядом с тёмной. Мир вокруг замер всего лишь на минуту. Им же казалось, что мир замер навсегда.
- мне больно видеть его таким, Сатан. Когда ты сжалишься? Он ведь не только мой сын, твой тоже. Неужели ты не видишь, что ему больно? Каждый день, каждый час! Он надломлен. Ты решил сломать его до конца?
- Не время, ещё не время, как ты не понимаешь? Он должен пройти через это сам. Он и так слишком распустился, стал забывать о том, что на самом деле для него важно, в чём его суть. Мелкая зависть, корысть и похоть, которую он удовлетворяет с кем попало — разве так должен жить наследник Ада? Целовать — так королеву, воровать — так миллион. Он раскидывает себя по мелочам. Эта потеря не сломает его, наоборот — сделает цельным. Как гранит. Он озлобится, и это сделает его сильным. Как шторм. Он переживёт утрату, и она сделает его безразличным и холодным. Как твои бриллиантовые серьги.
- Бриллианты — слёзы матерей, которые потеряли своих сыновей, - она кинулась к открытой двери.
- Куда ты?
- Пойду наплачу ещё пару тысяч каратов, - громкий хлопок дверью прозвучал в тишине каменной залы пушечным выстрелом.
Сатан повернулся вокруг своей оси, и закинув ногу на ногу уставился в окно. Ещё не время. Ещё не время. Когда же она поймёт?
Я сидел на веранде московской квартиры Мура и качал ногой. Время от времени мне удавалось поддеть край циновки, брошенной на журнальный столик, от чего чашка на ней жалобно звенела. Прошло пол года с тех пор, как Насти не стало. Жизнь опять вошла в своё русло, траур сняли, начали проводить служебные совещания и сборы. Казалось, ничего не напоминало о событиях прошедших дней, кроме чёрных кругов под глазами Лилит, моих отросших волосы на затылке и отсутствия Стаса. Я не видел его после того, как он потушил пожар в моём замке. Казалось, что его присутствие только раздразнит мои раны, которые не желали затягиваться ни на минуту. Я физически не мог переносить его присутствие. Я качнул ногой чуть сильнее и чашка, испустив последний жалостливый звяк, упала со стола и разлетелась по мраморному полу. Я щелчком пальца заставил её собраться воедино и повертел в руке. На белом фарфоре целовались два серых голубя с завязанными на шее лентами. Я усмехнулся. Они были похожи на висельников. Я сжал пальцы, и не обращая внимания на осколки, впившиеся мне в ладонь, начал наблюдать, как капля крови потекла к запястью.
- Хватит, у нас скоро ни одного парадного сервиза не останется!, - Мур вышел на веранду и сел напротив меня. Но не отнял остатки чашки, просто напрящённо впился глазами в моё лицо. Я устало улыбнулся. Он может купить себе тысячи сервизов. С голубками или без. Я крепче сжал кулак и превратил осколки чашки в фарфоровый порошок.
- Я подарю тебе новый на годовщину свадьбы, - я расжал ладонь и сдул с неё пыль.
- Не в сервизе дело. Меф... когда ты станешь таким как прежде?, - я наблюдал, как он тонкими пальцыми вытащил сигаретку из пачки. Я непроизвольно заскрипел зубами.
- Никогда. Ты ведь это хотел услышать?
- Мне больно видеть тебя таким...
- О, не начинай, прошу тебя. Мне больно видеть тебя таким, перестань убиваться, ведь она была лишь человеком. Хватит думать о плохом, не живи прошлым, давай я тебя отвлеку. Я слушаю это постоянно. Я не могу думать о хорошем. Моя жена умерла. Я виноват в том, что не увидел этого вовремя. Я нажал на кнопку. Я запустил механизм самоуничтожения, я кинул последнюю горсть земли. Называй это как хочешь, смысл один и тот же. Теперь ничего не будет как прежде. Или смирись с этим, или проваливай, - я закрыл глаза и положил голову на спинку дивана.
- Так или иначе — мир идёт вперёд. Тебе нужно принимать решения, нужно управлять судьбами. Ты же не делаешь ничего. Всё идёт слишком гладко, люди набили карманы и отрастили животы за эти пол года. Даже на твоём столе в кабинете бумаги подпирают потолок, - Мур провоцировал меня на эмоции. Спасибо, братишка, что хоть как то пытаешься вытащить меня из под плёнки усталости и равнодушия. Одно ты не учёл — там меня держат куда сильнее.
- Меня не интересуют их судьбы. Больше нет. Я не желаю им ни добра ни зла. Раньше — о да, я бы с удовольствем искушал и размазывал по стенке всякого, кто станет у меня на пути. Сейчас дни слились в один. Серый, тягучий, остывший день. Как французский плавленый сыр. А что до бумаг — я пришлю своего юриста, - я поднялся с дивана и взял в руки свою сумку.
- Я думаю, тебе лучше пожить у нас, - Мур тронул меня за руку.
- Спасибо, я и не подозревал, что ты садист. Каждый день видеть как ты обладаешь тем, чего так жестоко лишился я? Нет уж, благодарю покорно, я предпочитаю гореть целиком, нежели плавиться на медленном огне. Будь здоров, - я протянул ему руку и вышел из дверей не поворачивая головы. Я больше не мог выносить покорного сочувствия, что плескалось в его глазах. Именно это выражение на лицах вокруг я вижу последние пол года.
Кнопка лифта была вымазана жвачкой. Я брезгливо поморщился и начал спускаться по лестнице. Одинаковые половички и светло-зелёные стены натолкнули на мысли о психушке. Выйдя из подъезда я передёрнул плечами, освобождаясь от этих мыслей. Внезапно уходить расхотелось. Казалось, в этом частном секторе всё дышало спокойствием и умиротворённостью. Я присел на кованную лавку и закурил. Потерев нос, я наблюдал за детьми, которые что-то громко выясняли в песочнице на своём языке. Молодые мамаши сидели чуть поотдаль, все как одна — со спицами. Время от времени кто-нибудь поднимал голову и кидал быстрый взгляд на песочницу. Убедившись, что всё в порядке, она опять углублялась в вязание очередного трёхметрового шарфа. Я поморщился и затушил сигарету о скамейку. Семейные идилии в последнее время, знаете ли, немного болезненны.
К дому подъехал красная Ауди. Я наблюдал за тем, как белокурая девушка выходит из машины. Она достала с заднего седения бумажный пакет с продуктами, подхватила сумочку и прижимая телефон плечом к уху повернулась ко мне. Моргнула пару раз, оглядывая территорию, потом нашла глазами меня и радостно заулыбалась. Я помахал в ответ.
- Привет! У Мура был? Или только к нему направляешься? Если так то это отлично! Я купила совершенно замечательный фарш, будем готовить Болоньез. Надеюсь — ты поужинаешь с нами? Так, погоди, сейчас я договорю и буду полностью твоя, - закрыв динамик рукой она выпалила всё на одном дыхании, а потом вернулась обратно к телефону, что-то обсуждая со своей знакомой. Я не вслушивался в текст, просто наблюдал.
Медового цвета волосы аккуратной волной спускались к плечам. Тонкие пальцы чуть согнувшись держали громоздкий Блэкберри. Вот она засмеялась, откинув голову назад. Светло-розовые губы разошлись в счастливой улыбке, обнажив идеально-ровные зубы. Чуть прикусив губу и силясь сдержать смех, она блуждала глазами по траве, выслушивая невидимую собеседницу. Заметив, что я наблюдаю за ней, она кинула взгляд в мою сторону и положила свою ладонь на мою руку. Я почувствовал тепло. Мур так и не сделал её демоном, сказал что у него ещё есть полтора года в запасе, чтобы обдумать это. Её пальцы поглаживали мою руку. Я поймал её большой палец в свои и дурачась, подёргал за него. Она попрощалась с девушкой и отложила телефон в сторону. Снова улыбнулась мне, от чего мурашки побежали по спине. Сколько искренности, радости от того, что она видит меня и любви к окружающему миру было в этом простом движении губами. И никакого сочувствия. Словно она видит меня в первый раз, совершенно не подозревая о том, что я пережил. Я постарался улыбнуться в ответ, но вышла лишь кривая ухмылка.
- Это конечно безумно заманчивое предложение, моя дорогая, но я вынужден вас покинуть. С Муром мы уже обсудили всё, что нужно, и я, к сожалению, должен спешить по своим делам. Так что давайте перекурим с вами, мадам, и я полечу на крыльях всевластия решать судьбы мира сего.
- Как мало смысла и как много пафоса, - она засмеялась, ударив меня маленьким кулачком в плечо.
- Ну как есть.
Мы курили молча, думая каждый о своём. Она смотрела на горизонт, а я на неё. Она подносила пальцы ко рту, затягивая дамскую ментоловую сигаретку. Курить её научила Настя. Мур долго ругался, но Люба так самоотверженно защищала Настю, что он скоро остыл. Но мы раньше очень смеялись над тем, как она пряталась по подъездам и жевала жвачку, только чтобы он не заметил, что она пахнет табаком. «Как школьница, ей богу!», - между приступами смеха, держась за живот выдыхала Люба. Я поднялся со скамейки и протянул ей руку, помогая встать.
- До встречи, красавица, - я поцеловал её в щёку и направился к машине.
- Меф..., - тихий возглас в спину был неожиданным. Я напрягся.
- Что, Люба?
- Как ты?..., - ещё более тихий вопрос возымел эффект ножа в спину.
- Нормально, - сквозь зубы процедил я и пошёл к мерсу быстрее. Такая хорошая встреча. Она так улыбалась мне, что я почти забыл о своей тоске. И тут, на тебе! Пыльным мешком по голове. Правильно, нечего расслабляться. Боль от внезапной утраты никто не отменял.
Я отложил «Портрет Дориана Грея» в сторону и со вкусом потянулся. Да, определённо, лучше и заманчивее лорда Генри не смог бы быть даже сам Сатан. А он мастер искушения, поверте мне. Вообще, если углубиться в книгу — сюжет стар как мир. Искушать молодое поколение — самое интересное, чем может заняться старшее поколение. Я откинул голову на спинку дивана. Определённо, классика влияет ан меня положительно. Я закрыл глаза, мурлыкая какую-то мелодию. Может стоит слетать куда-нибудь на отдыха? Можно всё таки в Хорватию, Сатан как раз решил осваивать бывшее пространство Югославии. Остров Крк, говорят, прекрасен в середине лета. Щёлкнув пальцами, я включил громкую связь по всей квартире и набрал номер Мура.
- Алло, - сонный голос недовольно отозвался в трубке, - ты вообще знаешь, который час?
- А который час?, - я кинул взгляд на окно.
- Пол третьего ночи. У тебя должна быть очень веская причина, чтобы звонить мне в такое время, дьявольский ты выродок, - Мур сонно ворчал ругательства.
- Если хочешь — я могу перезвонить с утра.
- Нет уж, говори, придурок, я всё равно не сплю.
- Кто это?, - судя по всему — Люба тоже проснулась.
- Это Мефистофель, спи.
- Эй, голубки, я вам не мешаю? Так вот, в голову пришла хорошая идея...
- ну да, как тут не позвонить мне? Они за последнее время так редко к тебе приходят! Ай!, - послышался звук удара и грозное шипение Любы.
- Полетели на отдых?
В трубке воцарилась напряжённая тишина. Я прямо видел, как они недоумённо переглядываются в темноте.
- Э-э-э, идея заманчива. А куда?, - Мур старался не показывать своего удивления.
- У Сатана вроде намечается открытие нового курорта на острове Крк. Вот я и подумал, почему бы не посмотреть, как продвигаются дела. Природа, море, всё такое. Ну так что, вы со мной?, - я перелистывал страницы книги.
- Я позвоню тебе завтра, обсудим все детали.
- Договорились. Извини, что разбудил вас, нужно было с кем то поделиться, - я перевернул последнюю страницу и с шумом захлопнул книгу, - до завтра.
- Э-э-э, Меф..., - этот тихий оклик начинает нервировать меня. Предчувствую неладное, я уже хотел повесить трубку, но мой язык отозвался раньше.
- Что, Мур?
- Я рад, что ты вернулся.
Короткие гудки были похожи на дротики, каждый из которых попадал точно в цель. Внезапно идея перестала казаться мне такой уж солнечной. Возможно, совместный отдых с Идеальной Парой 2010 не такой уж замечательный, как я хотел бы его представить. Внезапно я осознал, что по моей квартире всё ещё раздаются громкие гудки от повешенной трубки. Я щёлкнул пальцами, прекращая пытку для моих ушных перепонок и отправился на кухню. Там в верхнем шкафу должна быть наполовину полная бутылка виски. Виски и сигареты точно спасут меня этой ночью. Ну а если не спасут — так хоть дадут передышку до утра. Внезапно я ощутил спиной, что за мной кто-то наблюдает. По позвоночнику пробежал холодок. Последнее время меня начали приследовать галлюцинации. Я стал видеть её. Часто, идя по улице, я случайно бросал взгляд на шедших мне навстречу девушек, и видел её. Останавливался как вкопанный, но стоило моргнут, и я понимал, что эти девушки просто похожи. Разрез глаз, цвет волос, не более. Иногда меня охватывал страх, что я схожу с ума. За страхом приходило горькое осознание того, что я дьявол и не могу сойти с ума. Но лучше бы я сошёл. Возможно тогда, это было бы проще.
Тем не менее, в комнате кто-то был. Я медленно повернулся на сто восемьдесят градусов и оглядел комнату. Диван, плазменный телевизор напротив, книжные шкафы, зеркало во весь рост на двери гардеробной, которая виднелась из коридора. Отвёз глаза, потом резко повернулся назад. В зеркало кто-то был. Я медленно, как маленький мальчик, на цыпочках крадущийся за конфетой, начал пробираться к коридору. Темнеющая фигура не пропала. Я подошёл совсем близко, не веря своим глазам. В зеркале была Настя. Она озадаченно трогала его поверхность изнутри, словно не понимая, почему она не может выйти из него.
- Ты кто?, - я глупо уставился на неё.
- Привет. Я тебя люблю, - она подняла глаза на меня и улыбнулась.
Я отшатнулся. Ещё не много, и казалось, я выполню её любимый трюк с потерей сознания. Глупо хлопая глазами я схватился за стену позади меня. Послышался звон разбитого стекла. Ища спасение у стены я неаккуратно смахнул с тумбочки круглую миску их хрусталя, в которую обычно кидал ключи по приходу домой. Настя смотрела на меня, улыбаясь. Время от времени касалась рукой стекла, как будто желая прикоснуться ко мне. Хмурилась и отступала на пол шага. Я протёр глаза.
- Ты откуда?
- Что значит откуда я? Я тут всё время была. Это ты меня не замечал. А я наблюдала за тобой. Мефисто, выпусти меня, тут пыльно - она чихнула и постучала по стеклу с той стороны. По квартире пронёсся чуть слышный звук стука.
- Я... я не понимаю..., - моё состояние было чем тос редним между шизофренией и обмороком. Я сделал пол шага к зеркалу. Ноги слушались плохо, и мне показалось, что этот шаг был самым долгим за всю историю человечества. Потом ещё пол шага. Настя не отрываясь смотрела на меня. Я поднял руку и дотронулся до её пальцев, которые она прижимала к стеклу. Почувствовав холод зеркала я невольно вздрогнул.
- Ну так что? Долго мне ещё ждать?, - нотки недовольства в голосе стали настойчивее. Я два раза хлопнул в ладоши, снимая блок выхода, - спасибо.
Она шагнула на ковёр. Скрип ворса заставил меня убедиться в том, что это реальность. А потом вдруг бешенный коллейдоскоп событий завертел меня в безумном вихре. Я до сих пор отказывался понимать, что она рядом, а тело уже было рядом с ней, заключив Настю в объятия. Я вдыхал запах волос, чувствовал её раскалённое нутро и видел такой родной блеск глаз. Не в силах поверить, что вновь обрёл любимого демона, я прижимал её с такой силой, что услышал, как хрустнули рёбра.
- Но-но, я бы попросила! Рёбра в единственном экземпляре, - она недовольно заворочалась в моих руках.
- Прости. Я так ждал тебя, я неверил,что ты всё же будешь со мной, - я ослабил хватку и заглянул ей в лицо, - так много нужно сказать тебе...
- Не нужно говорить. Я всё знаю, правда. Я ведь видела тебя эти пол года. Иди ко мне, - и она встала на цыпочки, силясь дотянуться до моего лица губам. Я всё ещё не мог поверить в своё счастье, поэтому просто замер. Она дотронулась губами до моей щеки, потом до губ. И тут произошло что-то невероятное. Вся та боль, которая жила со мной всё это время куда-то исчезла. Я вдруг ощутил такой прилив тепла и нежности, что улыбка сама собой поползла по моему лицу. Я счасливо вздохнул и поцеловал её.
Всё было как прежде. Мы целовались долго, пока я вдруг не услышал звук сыплющегося песка. Настя становилась всё легче и легче. Я открыл глаза. Она рассыпалась. Волосы тонкими струйками песка ссыпались на пол. Не понимая, что происходит, я моргнул. Через десять секунд, стоя в куче разноцветного песка, всё ещё не веря в происходящее, я сжимал и разжимал пальцы.
За моей спиной вдруг кто-то захлопал в ладоши. Я как то сразу съёжился и в растерянности повернулся на звук. За моей спиной в кресле, которое стояло в углу, корчился от беззвучного смеха Сатан, хлопая в ладоши. На меня вдруг обрушилась вся тяжесть происходящего. Я стоял и смотрел, как он вытирал слёзы, текущие по его лицу тыльной стороной ладони. Одиночество сново переполняло меня. Всё стало на свои места, я был один. Боль плескалась где-то на уровне груди. Я с безразличием смотрел, как веселиться мой папаша.
- Вот это театр, сына! Правда, не веселился так со времён последних выборов, - Сатан наконец нашёл в себе силы сказать что-то.
- Я рад, отец, что заставил тебя смеяться.
- Да ты не стой, как бедный родственник! Садись, расслабься.
- Зачем ты тут?, - я послушно сел на диван.
- На самом деле я тут про просьбе Лилит. Если бы она — в жизни не пришёл бы смотреть на то унылое дерьмо, в которое превратился ты. Она волнуется за сына, и попросила меня притащить тебя живым или мёртвым, чтобы убедиться что ты в порядке.
- И параллельно ты решил устроить маленький спектакль, чтобы жизнь мне малиной не казалась? Признаю, папа, вы превзашли самого себя. Я купился и поверил.
- А знаешь, что самое интересное? Я только создал отражение. Всего одно маленькое движение, выпустил ты её сам. А я сидел и удивлялся, это же какие силы в тебе таяться, если ты из проского бумажного листика с той стороны зеркала можешь сделать вполне объёмную куклу. За такое короткое время ты даже успел наполнить её смыслом и жизнью. Вот тут, мой милый, я снимаю шляпу. Лучше даже у меня бы не получилось.
- Спасибо за признание. Я тронут.
- Ладно, можешь не притворяться. Вся квартира пахнет болью. Так что не нужно делать вид, что ты памятник. Я ведь знаю, что скрывается под камнем.
Я сидел, склонив голову. Я знал, что Сатан жесток, но чтобы на столько. Мучать своих подчинённых, людей — конечно. Но мучать то, что является плотью твоей. Я и не подозревал масштабы его ненависти ко мне.
- Он просто дьявольский, детка!, - Мефисто ещё не вышел из ванной комнаты, поэтому его голос звучал как из пещеры.
- Ну а какой ещё у тебя может быть?, - проворчала я.
- Мы поживём у тебя примерно месяц, потом отправимся путешествовать по Европе. Польша, Австрия, Хорватия.
- Правда?, - я состроила недовольную гримасу, - никаких Тенерифе, Канар и даже Монако? Ты сдаёшь позиции, парень! Или папа перекрыл деньгопровод?
- Я решил, что нужно отдыхать как люди.
- Самому не смешно?
- Может и смешно, но это так. Нам предстоит сложный год, и его начало я хотел бы провести в отпуске. Только представь, - Мефистофель вальяжно вышел их ванной и прошёл к окну, - ты, я, Адреатическое море и никакого запаха гари, звонков посреди ночи с криками о помощи от Мура, шерсти Цербера на кровати и плохого настроения с утра.
- Зато полные штаны соли, плохой сервис и бесполезные люди вокруг, - я перевернулась на живот и обняла подушку.
- Ой, да хватит тебе ворчать, как будто не двадцать лет, а сто двадцать. Посмотри на всё со светлой стороны, а?, - он прошёл к зеркалу и разочарованно цокнул языком, - Привет, папа.
- Папа?, - я в недоумении повернулась и наткнулась на ухмылку Сатана, который смотрел на меня из зеркала, - да, привет, ПАПА.
- Не помешал?, - он заботливо поднял брови, - ты позволишь?
- Конечно, заходи, - Мефисто хлопнул два раза в ладоши, снимая защиту и отошёл в сторону.
- А у вас тут мило, - Сатан ступил на ковёр, - кто дизайнер?
- Мама. Я думаю, она обставила это комнату лучше, чем тот гей, который делал наш московский дом, - я взбила подушку и прислонила её к спинке кровати, - чем обязана? Да ещё в столь поздний час?
- Ну на самом деле, как бы мне не хотелось — я не к тебе, а к твоему отцу. Жаль, что я должен тратить своё драгоценное время не на такую красавицу, а на своего тестя. Но, как говорится — life is life, судьба есть судьба и всё такое. Так что простите, что помешал, но другие зеркала заняты.
- Чем же?, - я скрестила руки на груди.
- Не хотел пугать твою младшую сестру, а мама уже спит. Так что продолжайте ворковать, малыши, - с этими словами Сатан поцеловал меня в щёку, сделал ручкой Мефу и неслышно притворил за собой дверь.
- Вот за что я не люблю Сатана, - Мефисто растянулся на кровати рядом.
- За что? За то, что обычно приходит в самом интересном месте?
- Ага. После моей пламенной речи об отдыхе, я должен был резко развернуться, попросить тебя заглянуть под кровать, а потом мы бы занялись отличным сексом.
- Ух ты, чтож там под кроватью то? Бред Питт?, - я всё таки спустилась на пол и вытащила из под кровати лист с бронированием отелей, - да, милый, не быть тебе мастером спецэффектов. Не возьмут тебя в Голливуд.
- Ой, всё, заткнись, спи давай.
- Как скажешь.
Я проснулся от очень ощутимого желания. Желания заняться сексом. Такого со мной не случалось с переходного периода, когда я готов был иметь всё, что движеться. Я глянул под одеяло и критически оглядел акции, которые неумолимо росли в цене.
- Спокойно, старик, - проборматал я, - давай спать. Видимо сказал я это слишком громко, потому что Настя повернулась ко мне лицом и недовольно уставилась на меня сонными глазами.
- Ты совсем с ума сошёл, чтобы с членом разговаривать? Или так не хватает общения? Ну так позвони какой-нибудь шлюхе, пусть выслушает тебя.
- Мне не общения ни хватает, а секса, - я взглядом указал вниз.
- Ну так тем более позвони какой-нибудь шлюхе, - она потянулась и повернулась обратно.
- Насть, ты мне вот честно скажи, ты нормальная? У тебя рядом лежит, попрошу заметить, законный муж с такой внешностью, что любая женщина в момент становится мокрой, и с таким стояком, какого не было уже лет пятьдесят, а ты мне советуешь шлюхам звонить. Ты что, подалась в лесбиянки?, - я подложил руку под голову и с интересом уставился ей в затылок. Она тяжело вздохнула и опять повернулась ко мне лицом.
- Я так понимаю, заснуть опять мне не удасться в любьом случае?
- Не-а.
Она ещё раз глубоко вздохнула и рывком села. Спустила ноги с кровати и на секунду помедлила, как будто раздумывала над чем то. Потом встала и подошла к зеркалу, щелчком включив свет. Теперь я видел её одновремено и спереди и сзади.
- Посмотри на меня, Мефистофель, - она начала расстёгивать пуговицы рубашки.
- Я и смотрю. Продолжай, мне нравится, когда ты так делаешь, - я прислонил подушку к изголовью и поёрзал, устраиваясь поудобнее. Не каждый день наблюдаешь стриптиз в исполнении Анастасии.
- Вот ты смотришь на меня, и видишь это, да?, - она скинула пижаму и мягко провела руками по округлой груди, плоскому животу и мягким бёдрам. Внизу моего живота заныло, как я мог забыть, какова её кожа на ощупь.
- Да, и мне нравится то, на что я смотрю, - я перевёл взгляд на её лицо и ухмыльнулся.
- А вот когда я подхожу к зеркалу, я вижу только это, - она резко чиркнула ногтём по своему телу от паха до лба и предстала передо мной в обличии демона. Меня замутило от резкой перемены запаха. В комнате, в которой недавно пахло хвоёй и морем теперь стоял запах пережаренного мяса и сырого подвала. Из зеркала на меня смотрела девушка с потрескавшейся стальной кожей, под которой клокотала лава. Её глаза были налиты кровью, волосы путались в трещинах на спине и с шипением обгорали. Губы разъехались в улыбке, обнажив треугольные зубы, - я чувствую, как лопается моя кожа, я вижу то, что белки глаз превратились в кровавое месиво, я знаю, что мой позвоночник имеет продолжение, - в подтверждение этому она дотянулась рукой до хвоста и, приблизив его ко рту, прикусила кончик, от чего капля лавы, выступившая между её зубами, скатилась на ковёр, - я вижу это каждый день, чувствую это каждую ночь. И знаешь, что я вижу, когда смотрю на тебя?
- Давай не будем портить простыни?..., - обречённо протянул я, но было уже поздно. Я видел, как моя кожа покрывается жёстким чёрным волосом, становясь всё темнее и темнее. Голова в миг стала тяжелее от рогов, когти заострились и затвердели, впиваясь в матрас. Теперь к тошнотворному амбре присоединился запах волчьего логова и гнили, - спасибо, подруга.
- И о каком желании может идти речь? Как я могу хотеть такого урода, как ты?, - Она бросила последний взгляд в зеркало и щёлкнула пальцами, возвращая нам человеческий вид. Потом присела на кровать, с любопытством глядя на меня чёрными глазами.
- Да уж, теперь точно ни о каком. Такой момент, и ты его испортила, - я потянулся, - но знаешь, о чём я хотел тебя спросить?
- М?, - она подняла бровь.
- Неужели твой мальчик с крылышками, когда трахает тебя, видит тоже самое? Если да, то он точно мазохист с неполадками в психике.
- Дерьмо, - побледнев, она плюнула мне в лицо и подобрав пижаму, вылетела из комнаты, хлопнув дверью. Я глубоко вздохнул и снова поднял одеяло.
- Ну всё, старик, лежать. Теперь то нам уж точно ничего не обломиться!, - я потянулся и лёг на бок, закрывая глаза. Нужно завтра не забыть сказать Насте, что рыдать в ванной при включённой воде давно уже вышло из моды.
На этот раз я проснулся от пронзительного крика. Минуту не мог понять, что происходит, глупо хлопая глазами в темноте. Потом проснулся окончательно и щёлкнул пальцами, переключаясь на тепловое чутьё. В доме всё было относительно спокойно. Настины родители спали у себя, средняя сестра заснула в кресле перед компьютером, младшая спала, закинув руки за голову. Где-то в холле беспокойно ворочался пёс. Я поднял голову к потолку и тут увидел источник крика. Настина температура превышала нормальную человеческую на шесть градусов, судя по всему, кричала она от боли, чувствуя, как в ней вскипает кровь. Ещё один холодящий душу (ха, он бы холодил, если было бы что!) крик ворвался в мои барабанные перепонки. Ещё и ещё. Она кричала не переставая. Ультрозвуковая волна подгоняла меня, пока я натягивал пижамные штаны и бежал по лестнице вверх. Когда я распахнул массивную дверь в кабинет, меня чуть не стошнило. Настя, выгнувшись дугой, лежала на полу у камина. Её голое тело было в трещинах из которых сочилась ярко-красная кровь, одну руку она держала перед собой, словно пытаясь от чего-то заслониться, второй же остервенело царапала по паркету, силясь найти точку опоры.
- Насть, насть, успокойся, я тут, всё в порядке, - с глупыми словами я упал на колени рядом с ней и попытался дотронуться до неё. Она закричала ещё сильнее. Этот страшный крик, как будто бы шедший из глубины её тела, был похож на крик матери, у которой забирали ребёнка. Из под плотно закрытых век градом катились слёзы, на подбородке смешиваясь с кровью из прокушенной губы. Я глубоко вздохнул в попытке заставить голову трезво мыслить. Начертив в воздухе руну молчания я отгородил нас с ней от окружающего мира. Очередной крик прорезал тишину купола. Ну, теперь хоть никого не разбудит. Крик повторился. Создавалось впечатление, что её кто-то или что-то подвергает немыслимой пытке.
Через пол часа, когда кровь полностью заполнила пол,ограждённый куполом, и Настя стала кричать тише только потому, что в её человеческом теле осталось слишком мало сил, я опустился на мокрый пол и убрал влажные от пота волосы со лба. Я перепробовал всю знакомую мне магию, даже успел провести маленький ритуал очищения, а она всё кричала и выгибалась, как будто то, что терзало её пыталось разорвать её тело изнутри. Я начал паниковать. Страх, боль за демона, к которому я так привык и привязался, сбившиеся дыхание и её постоянные крики и всхлипы действовали на меня получше фильмов о том, как с детёнышей тюленей сдирают кожу. «Спокойно, только спокойно — и тогда всё получиться» - повторял себе я. Время шло, крови, вытекающей из неё становилось всё меньше, двигалась она реже, а дыхание давалось ей всё сложнее, я чувствовал, как тяжело ей было. На глаза навернулись слёзы. Всё что мне оставалось — сидеть и ждать, пока умрёт её человеческая оболочка. Да что вообще происходит? Обезумев от ситуации, я стал черпать руками кровь и поливать ею тело Насти.
- Давай, дура, втекай обратно. Прикрати выходить наружу, тупая дрянь, - слёзы, вызываемые ядовитыми парами от шипящей крови застилали мне глаза, - Сатан тебя разбери!!!
- Ну а что ты хотел?, - я всхлипнул и остановился. Голоса в моей голове, уходите прочь, сейчас не время, - конечно, если ты тянешь её в одну сторону, её хранитель в другую, параллельно на неё давит Совет и эта человеческая шлюха, лучший способ — самоуничтожение. Во всяком случае, так видимо посчитало её тело. Но тем не менее, своеобразное решение, не так ли?
- Папа, давай, я так редко прошу тебя о чём-то, сделай что-нибудь, - я хлопнул в ладоши, снимая купол и ухватился за штанину Сатана. Судя по тому, как брезгливо дёрнулось его лицо, я предстовлял из себя жалкое зрелище. С мокрыми волосами, в крови, от которой моя кожа и щёки покрылись волдырями, с красными глазами его сын просил о том, чтобы он спас человеческое тело. Смесь воды и мяса.
- Успокойся. Это ничего не даст. Она уже потеряла слишком много крови, - Сатан двинул ногой, от чего мне пришлось отпустить его штанину, - а теперь... Три, два...один...оп! Всё, не стало Насти. Ну, или почти.
Я с ужасом обернулся и уставился на то, что от неё осталось. Нет, не может быть. Как в дешёвом кино но я на самом деле без остановки повторял эти слова. Верните мне её. Я на четвереньках подполз к тому, что от неё осталось и поднял её на руки. Все мои обидные слова и поступки вмиг рухнули тяжестью на меня. Я вспомнил, как часто я хлопал дверью, уходя, вспомнил её сгорбленную спину у окна и звук слёз, падающих на подоконник. Вспомнил, как часто она молча курила в моей машине, пока я разговаривал по телефону с ничего не значащими для меня шлюхами. Вспомнил, как часто я оставлял её одну, пока она просила не уходить, а я смеялся ей в лицо. Вспомнил всю невнимательность и пофигизм. А теперь у меня даже нет возможности сказать попросить у неё прощения. Нету сил вернуть её оттуда, где она теперь. Да и где она теперь? Конечно, демон не умирает, он растворяется в Аду. Но хватит ли у неё сил, чтобы доказать всем, как важна она тут, на Земле. Сколько всего ещё предстоит ей сделать. Хватит ли у неё сил вернуться ко мне? Знает ли, как она нужна мне? Я прижимал её бывшее тело к себе и гладил её по волосам. Шептал на ухо все слова, которые когда-то не сказал ей. Молчание. Молчание. И только шорох крови, которая разливалась по паркету, выпущенная на свободу отсутствием купола. Сатан похлопал меня по плечу и исчез с негромким хлопком. А я так и остался рядом с ней, покачиваясь как китайский болванчик. «Нет, нет, нету... её нет, нет...», - это всё, что я мог шептать, уставившись глазами в одну точку. Она ушла. Я вскочил на ноги и силой мысли выбил окно. Послышался звон стекла. Подбежав к окну я с ненавистью уставился в небо.
- Ста-а-а-ас! Будь ты проклят, чёртов ублюдок!, - я вопил это, пока не охрип. Все проклятия Ада сыпались на голову её хранителю. Небо по прежнему оставалось тёмным. Тёмным и безразличным к моей утрате. Я опустился на пол рядом с письменным столом и вонзил зубы в свою руку. Я не буду кричать больше. Это не поможет. Так больно мне не было даже тогда, когда я родился.
- она вернётся? Она сможет вернуться из Тартара?
- Кто знает, мон амур, кто знает... Нижний Тартар не самое приятное место. Ты бывал там лишь на совете, и пару раз на особо крупных казнях. И поверь, то, что ты видел — цветочки по сравнению с тем, что возможно сейчас видит она. Только представь себе — гниль и падаль, мёртвые тела, темнота и холод. Холодно до такой степени, что дыхание замерзает ещё не слетев с твоих губ. Плевок долетает до пола льдинкой. А днём там жарко. И так слепит глаза, что кажется ты в зеркальном кубе с мощным источником света. Демоны, попадающие туда за особо крупные провинности, бывало — сами выковыривали себе глаза, чтобы не терпеть мучительной боли и яркого света. Думаю, ей там не нравится.
- Откуда ты знаешь? Ты так всё описываешь, как будто это твоё любимое место для того, чтобы посидеть и подумать.
- Ты ещё слишком молод, мон амур, чтобы знать всё то, что знаю я. Но лучше поверь мне на слово, а не отправляйся искать приключений. Ты ведь не средневековый романтический герой из немецкого эпоса?
- Я скучаю по ней.
- Мы все скучаем по ней. Если это уместно сейчас — постарайся думать о лучшем варианте.
- Что она вернётся?
- Что она ещё может мыслить.
Почти три сотни дней я был один. Так просто. Три сотни дней. Песчинка на чешуе змея вечности. Тысячи часов одиночества для меня. Когда её не стало я заперся в своём замке, Хойрон-Правити. Первые дни я сидел за письменным столом, сложив руки перед собой и опустив на них голову. Глядел на виски, плескающийся в моём стакане, время от времени обновлял заклинание вечного холода, чтобы лёд не таял. Виски напоминал мне цвет её глаз, когда она смеялась. В последние месяцы я слышал её смех всего пару раз. Искренний, счастливый смех. Она разговаривала по телефону со Стасом, а второй раз — смеялась над потешной фотографией младшей сестры. Я сжимал пальцы в кулак и хрустел костяшками. Когда-то и я мог сделать так, чтобы она смеялась. Сидя за столом я не чувствовал ни затёкшей спины, ни тяжести век, не слышал телефонов и не замечал погоды за окном. Через неделю мне наскучил стол и я улёгся перед камином. Засыпал на шкуре гризли, просыпался и проклинал весь свет, за то, что я вообще разлепил глаза. Вспавал только для того, чтобы выйти в туалет или налить себе виски. Айфон давно сел, камины и зеркала я заблокировал. Я не хотел видеть никого. Один на один со своим одиночеством. Со своим горем. И чувством вины. Мне казалось, что всё это наша очередная ссора. Ну или злая насмешка судьбы. Сейчас я полежу ещё не много, а потом послышаться шаги за дверью, она откроет дверь, смущённо глядя на меня. Пройдёт к дивану и присядет на краешек. «Привет. Прости меня, я глупая женщина. Я всегда буду тебя слушать, потому что ты — мой сильный мужчина и будешь меня защищать. Не злись на меня, я соскучилась!». Она всегда говорила это, даже если мы не видели друг друга пятнадцать минут после ссоры. И тогда я смогу передвинуться на край шкуры и похлопать по месту рядом с собой. А она тихо подойдёт, и ляжет рядом, прижавшись спиной к моей груди. «Знаешь, я шла по коридору, и вдруг поняла — я ведь не знаю, что ты там делаешь. А вдруг я сейчас приду, а тебя там нету?», - она скажет это в шкуру. Так, чтобы я не услышал. «И что же ты решила?», - я усмехнусь и обниму её свободной рукой. «Я ничего не решила. Я пошла к тебе быстрее». И после этих слов можно улыбнуться. Я не вижу её лица, но чувствую, что она тоже улыбается.
Следующую неделю я бродил по замку, трогая безделушки и проводя руками по пыльной мебели. Я подходил к подоконникам, опирался на них руками и глядел перед собой, не видя, что просиходит за окном. Теперь время, шуршащее мимо меня начинало казаться мне дурным сном. Но никто не придёт, чтобы вытащить меня из этого сна. Потому что я один. Потому что её нет. Нет. Нет. Нет. Дождь стучал по черепице. Нет. Нет. Нет. Огонь в камине потрескивал. Нет. Нет. Нет. Шуршали мои шаги по паркету. Нет. Нет. Нет. Старинные часы продолжали монотонно бить ритм. Нет. Нет. Нет. Затяжка сигаретой, секунда без дыхания, шумный выдох. Нет. Нет. Нет. Скрип двери в конце зала. Нет. Нет. Нет. Мимо замка мелькали дни, недели, прошёл уже месяц, а я продолжал надеяться. С каждым часом, с каждой минутой в одиночесвет паника охватывала меня сильнее. Её нет. Нет. Нет. Нет. Кровь стучит в висках, выбивая барабанную дробь. Нет. Нет. Нет. Я сжимаю голову пальцами в надежде прекратить это безумие. Нет. Нет. Нет. Я сползаю по стене на пол. Нет. Нет. Нет. Подтягиваю колени к груди. Нет. Задерживаю дыхание, прислушиваясь к звукам в замке. Замок мёртв. Как и она. Как и я.
Через месяц я измерил в шагах всё пространство замка. Единственная комната, где не было меня — наша с ней спальня. Сначала я проносился мимо неё на нечеловеческих скоростях. Потом стал проходить всё спокойнее. Через время даже смог прикоснуться к ручке двери пару раз. В момент моего касания в памяти полыхнули счастливые моменты. Это было выше моих сил и я отдёрнул руку, как будто ручка была раскалённой. Но память не пощадила меня...
«...Лето, тепло врывается в открытые окна замка. Пыль, освещаемая солнцем, висит в воздухе. Я проснулся раньше, она ещё спит. Закурив, повернулся к ней. На занавесках стеклянные бусы. Зайчики, отражающиеся от них, свободно гуляют по её загорелым ногам. Меня охватывает чувство собственности, и я чуть рыча прикрываю её ноги одеялом. Она обнимает подушку. Тёмные волосы контрастно выделяются на оранжевых простынях. Я докуриваю сигарету и целую её в голое плечо. Она смешно морщится во сне, чихает и распахивает глаза. Жмуриться от яркого света, недовольно ворчит и отодвигается от меня.
- Уже утро.
- Я уже поняла, отстань.
- Пойдём делать завтрак.
- Что ты за глупости несёшь? Какой завтрак?, - она уже проснулась, но лежит закрыв глаза.
- Мы могли бы подавить сок из апельсинов, - я лукаво смотрю на неё.
Позже, на кухне, все в соке, смеющиеся и счастливые мы лежим на тёплом кафеле, уставшие друг от друга и нашей страсти. Я протягиваю руку, чтобы достать кусочки апельсина из её волос. Она смотрит на меня и улыбается. Из-за двери слышен цокот когтей и через минуту входит Цербер. Подойдя к ней, недоверчиво обнюхивает её. Собаке ещё режет нос запах человека. Человека, который добровольно готов отказаться от души. Облизывает её ступню в три языка. Она фыркает от смеха и поджимает пальцы на ногах. Цербер удовлетворённо ложиться между нами, одну голову положив на её ноги, вторую на меня, а третью на лапы. Она аккуратно чешет его за ухом. Голый человек, гладящий трёхголовую собаку, которая сторожит врата Ада. Это ли не самый большой парадокс? Я с улыбкой гляжу на неё не решаясь прервать идиллию...»
«...ночь, я просыпаюсь от грохота и вспышки света. Окна в спальне распахнуты настеж. Дождь барабанит с такой силой, что кажеться ещё чуть-чуть и от проломит крышу над головой. Она стоит на подоконнике, прижимая к груди простыню. Её тёмные волосы треплет ветер.
- Иди в постель. Что ты там делаешь?
- Только такой старик как ты может пропустить наблюдение за грозой, - она манит меня рукой.
Я подхожу, снимаю её с подоконника и аккуратно ставлю рядом с собой. Она обнимает меня двумя руками. Вспышки молнии, которая бьёт в поле напоминают разломы скал в Аду. Она завороженно смотрит на электрические разряды. Я ухмыляюсь и вытягиваю руку вперёд, в темноту дождя. Начинаю по немногу сжимать пальцы.
- что ты делаешь?
- Тебе понравится. Подожди чуть-чуть.
Следующая вспышка молнии исчезает не в поле, а в моём сжатом кулаке. Она пугается, отпрыгивает в сторону закрыв лицо руками. Через пару минут, когда она понимает, что все живы и опастность миновала, выглядывает через раздвинутые пальцы.
- Что ты сделал? Я не поняла.
Я молчу, делаю ей знак рукой, чтобы она подошла. Этому фокусу не так давно научил меня один из верховных демонов. Она медленно подходит, и я вижу, как любопытство пересиливает страх. Когда она уже близко, я медленно открываю сжатые в кулак пальцы. Медленно, чтобы она опять не испугалась. На моей ладони блестит стеклянный шарик, в котором бьют миниатюрные молнии. Её ширакораспахнутые глаза выше всяких похвал. Она ещё месяц потом таскала этот шарик у себя на шее. Иногда, когда она перегибалась через меня, я видел, как блестит серебрянная цепочка и крепление, заказанное у мастеров Подземного Дворца.».
Я глубоко вздохнул и приоткрыл дверь. Даже в скрипе петель, казалось, был слышен плачь. В комнате всё было по прежнему. Я усмехнулся про себя. А чего я ожидал? Гиенны огненной или амфору с амброзией. Глупый, глупый Мефистофель. Прошёл на середину комнаты. Кровать на подиуме, заправленная рыжим покрывалом из парчи. Мы привезли его из Индии, когда гостили у одного из глав совета. Широкие подоконники с толстым слоем пыли. Ковёр, в котором утопали ноги. Камин, который я не разжигал уже более года. Я прошёл к её зеркальному столику и остановился в нерешительности. Серебрянная щётка для волос с её инициалами, зеркало, лежащее отражением вниз, остальная женская загадочная белиберда, применение которой знают только они сами. Я попытался дотронуться до чего-нибудь, но поспешно отдёрнул руку. Ешё раз оглядел комнату. Мы вместе обставляли её, ругались над огромным количеством каталогов с цветами, обоями, образцами материи. Сейчас эта симфония оранжевого с белым радовала глаз, не более. Она перестала дышать. Комната больше не была наполнена нашими событиями, переживаниями. Умерла она. За ней умерла комната. Я проделал обратный путь до двери. Вдруг меня посетила шальная, безумная мысль. А гори оно всё синим пламенем! Я расхохотался нездоровым смехом маньяка. Щёлкнул пальцами и по краям обоев побежал огонь. Ещё один щелчёк, и начало тлеть покрывало на кровати. Следующий заставил вспыхнуть по углам ковёр. Я выбежал на центр комнаты и закружил сам себя в безумном вальсе. Пусть ничего больше здесь не будет. Пусть меня не будет, ведь её уже нет. Пусть всё закончится так же эффектно, как и началось. Я опустился на колени и начал выпускать крылья. Голова сново потяжелела от рогов, чёрные перья зашуршали по ещё целому ковру под моими ногами. В ноздри ворвался запах гари. «Славненько, славненький огонь!», - приговаривал я с закрытыми глазами. Я стоял на коленях, по щекам катились слёзы. Слёзы обиды, всё то, с чем я не мог справиться это время. Я плакал от страха, жалости к самому себе и от безысходности. Чувствовал, как огонь подбирается ближе и ближе. Вот, сейчас моё человеческое (ну или почти) тело сгорит. И тогда, может быть тогда я смогу попасть туда, где сейчас она. Я смогу доказать, что без неё тяжело. Что она нужна мне. И не только мне.
- Ты не решишь так ничего!, - сильные руки подняли меня с колен. Я инстинктивно отшатнулся и увидел Стаса.
- НЕ МЕШАЙ МНЕ! - я зарычал на него, осклабившись демонической пастью, - ты не понимаешь! Я больше не хочу быть тут. Мне нечего делать здесь.
- Ты не избавишь себя от боли так, Мефистофель. Послушай меня, возможно, я и был преградой, но на самом деле — мы хотели одного, - Стас хлопнул в ладоши, останавливая бег времени. Замер огонь, звуки за окном. Остались только мы с ним. Посреди прошлого, которое я с таким азартом начал уничтожать.
- Да ты... щенок!,- я выплёвывал слова ему в лицо, - что ты можешь знать? За что мы боролись? Она была моей. И только моей. Она не принадлежала никому, кроме меня.
- Даже самой себе. И это было страшно.
- Заткнись. Убирайся отсюда. Ты, вшивая райская тварь. Иди играй на золотой дудке и в ус не дуй. Скоро родят кого-то нового, и у тебя опять появится игрушка. Скоро всё будет как раньше...
Только её не будет. Она больше не придёт. Даже у Стаса будет новый подопечный. Даже его пощадят. Всех помилуют, кроме меня.
- ты не ведаешь, что говоришь сейчас. Я скорблю о неё, ведь я держал её душу в ладонях, пока её не было. А ты кидаешь мне в лицо такие слова. Посмотри на себя, наследник Ада. Ты размазан просто смертью. Разве это не то, что ты наблюдал ежедневно? Разве это не те порядки, которые в вашем мире считаются более естественными, чем рост травы на земле? Разве не вы одним щелчком пальца вызываете цунами и тысячи смертей? А ты плачешь потому что не знаешь, с кем дальше тебе играть, - он вытер сажу со щеки тыльной стороной ладони.
- Миллионы — это статистика. Она была одна. И она была со мной. А теперь её нет, - в этот момент нервы сдали окончательно. Я рухнул на пол. Даже не пытаясь остановить слёз, которые прожигали в ковре дыры, я сидел и смотрел перед собой. Передо мной упали две жемчужины. Потом ещё и ещё. Я поднял голову. Стас плакал, закрыв лицо руками.
В сердневековом замке, в комнате с непотушенным пожаром, когда весь мир замер, двое самых сильных мужчин этого мира плакали по одному и тому же поводу. Они плакали, ненавидя друг друга, но сопереживая и сочувствуя. Утрата была одинаково тяжела как для обоих. В центре комнаты, в который бушующий огонь застыл по мановению руки, двое мужчин с крыльями вытирали слёзы от того, что смысл их жизни пропал. Чёрные перья смешивались с белыми, на прожженых дырах в ковре лежали жемчужины, светлая голова склонилась рядом с тёмной. Мир вокруг замер всего лишь на минуту. Им же казалось, что мир замер навсегда.
- мне больно видеть его таким, Сатан. Когда ты сжалишься? Он ведь не только мой сын, твой тоже. Неужели ты не видишь, что ему больно? Каждый день, каждый час! Он надломлен. Ты решил сломать его до конца?
- Не время, ещё не время, как ты не понимаешь? Он должен пройти через это сам. Он и так слишком распустился, стал забывать о том, что на самом деле для него важно, в чём его суть. Мелкая зависть, корысть и похоть, которую он удовлетворяет с кем попало — разве так должен жить наследник Ада? Целовать — так королеву, воровать — так миллион. Он раскидывает себя по мелочам. Эта потеря не сломает его, наоборот — сделает цельным. Как гранит. Он озлобится, и это сделает его сильным. Как шторм. Он переживёт утрату, и она сделает его безразличным и холодным. Как твои бриллиантовые серьги.
- Бриллианты — слёзы матерей, которые потеряли своих сыновей, - она кинулась к открытой двери.
- Куда ты?
- Пойду наплачу ещё пару тысяч каратов, - громкий хлопок дверью прозвучал в тишине каменной залы пушечным выстрелом.
Сатан повернулся вокруг своей оси, и закинув ногу на ногу уставился в окно. Ещё не время. Ещё не время. Когда же она поймёт?
Я сидел на веранде московской квартиры Мура и качал ногой. Время от времени мне удавалось поддеть край циновки, брошенной на журнальный столик, от чего чашка на ней жалобно звенела. Прошло пол года с тех пор, как Насти не стало. Жизнь опять вошла в своё русло, траур сняли, начали проводить служебные совещания и сборы. Казалось, ничего не напоминало о событиях прошедших дней, кроме чёрных кругов под глазами Лилит, моих отросших волосы на затылке и отсутствия Стаса. Я не видел его после того, как он потушил пожар в моём замке. Казалось, что его присутствие только раздразнит мои раны, которые не желали затягиваться ни на минуту. Я физически не мог переносить его присутствие. Я качнул ногой чуть сильнее и чашка, испустив последний жалостливый звяк, упала со стола и разлетелась по мраморному полу. Я щелчком пальца заставил её собраться воедино и повертел в руке. На белом фарфоре целовались два серых голубя с завязанными на шее лентами. Я усмехнулся. Они были похожи на висельников. Я сжал пальцы, и не обращая внимания на осколки, впившиеся мне в ладонь, начал наблюдать, как капля крови потекла к запястью.
- Хватит, у нас скоро ни одного парадного сервиза не останется!, - Мур вышел на веранду и сел напротив меня. Но не отнял остатки чашки, просто напрящённо впился глазами в моё лицо. Я устало улыбнулся. Он может купить себе тысячи сервизов. С голубками или без. Я крепче сжал кулак и превратил осколки чашки в фарфоровый порошок.
- Я подарю тебе новый на годовщину свадьбы, - я расжал ладонь и сдул с неё пыль.
- Не в сервизе дело. Меф... когда ты станешь таким как прежде?, - я наблюдал, как он тонкими пальцыми вытащил сигаретку из пачки. Я непроизвольно заскрипел зубами.
- Никогда. Ты ведь это хотел услышать?
- Мне больно видеть тебя таким...
- О, не начинай, прошу тебя. Мне больно видеть тебя таким, перестань убиваться, ведь она была лишь человеком. Хватит думать о плохом, не живи прошлым, давай я тебя отвлеку. Я слушаю это постоянно. Я не могу думать о хорошем. Моя жена умерла. Я виноват в том, что не увидел этого вовремя. Я нажал на кнопку. Я запустил механизм самоуничтожения, я кинул последнюю горсть земли. Называй это как хочешь, смысл один и тот же. Теперь ничего не будет как прежде. Или смирись с этим, или проваливай, - я закрыл глаза и положил голову на спинку дивана.
- Так или иначе — мир идёт вперёд. Тебе нужно принимать решения, нужно управлять судьбами. Ты же не делаешь ничего. Всё идёт слишком гладко, люди набили карманы и отрастили животы за эти пол года. Даже на твоём столе в кабинете бумаги подпирают потолок, - Мур провоцировал меня на эмоции. Спасибо, братишка, что хоть как то пытаешься вытащить меня из под плёнки усталости и равнодушия. Одно ты не учёл — там меня держат куда сильнее.
- Меня не интересуют их судьбы. Больше нет. Я не желаю им ни добра ни зла. Раньше — о да, я бы с удовольствем искушал и размазывал по стенке всякого, кто станет у меня на пути. Сейчас дни слились в один. Серый, тягучий, остывший день. Как французский плавленый сыр. А что до бумаг — я пришлю своего юриста, - я поднялся с дивана и взял в руки свою сумку.
- Я думаю, тебе лучше пожить у нас, - Мур тронул меня за руку.
- Спасибо, я и не подозревал, что ты садист. Каждый день видеть как ты обладаешь тем, чего так жестоко лишился я? Нет уж, благодарю покорно, я предпочитаю гореть целиком, нежели плавиться на медленном огне. Будь здоров, - я протянул ему руку и вышел из дверей не поворачивая головы. Я больше не мог выносить покорного сочувствия, что плескалось в его глазах. Именно это выражение на лицах вокруг я вижу последние пол года.
Кнопка лифта была вымазана жвачкой. Я брезгливо поморщился и начал спускаться по лестнице. Одинаковые половички и светло-зелёные стены натолкнули на мысли о психушке. Выйдя из подъезда я передёрнул плечами, освобождаясь от этих мыслей. Внезапно уходить расхотелось. Казалось, в этом частном секторе всё дышало спокойствием и умиротворённостью. Я присел на кованную лавку и закурил. Потерев нос, я наблюдал за детьми, которые что-то громко выясняли в песочнице на своём языке. Молодые мамаши сидели чуть поотдаль, все как одна — со спицами. Время от времени кто-нибудь поднимал голову и кидал быстрый взгляд на песочницу. Убедившись, что всё в порядке, она опять углублялась в вязание очередного трёхметрового шарфа. Я поморщился и затушил сигарету о скамейку. Семейные идилии в последнее время, знаете ли, немного болезненны.
К дому подъехал красная Ауди. Я наблюдал за тем, как белокурая девушка выходит из машины. Она достала с заднего седения бумажный пакет с продуктами, подхватила сумочку и прижимая телефон плечом к уху повернулась ко мне. Моргнула пару раз, оглядывая территорию, потом нашла глазами меня и радостно заулыбалась. Я помахал в ответ.
- Привет! У Мура был? Или только к нему направляешься? Если так то это отлично! Я купила совершенно замечательный фарш, будем готовить Болоньез. Надеюсь — ты поужинаешь с нами? Так, погоди, сейчас я договорю и буду полностью твоя, - закрыв динамик рукой она выпалила всё на одном дыхании, а потом вернулась обратно к телефону, что-то обсуждая со своей знакомой. Я не вслушивался в текст, просто наблюдал.
Медового цвета волосы аккуратной волной спускались к плечам. Тонкие пальцы чуть согнувшись держали громоздкий Блэкберри. Вот она засмеялась, откинув голову назад. Светло-розовые губы разошлись в счастливой улыбке, обнажив идеально-ровные зубы. Чуть прикусив губу и силясь сдержать смех, она блуждала глазами по траве, выслушивая невидимую собеседницу. Заметив, что я наблюдаю за ней, она кинула взгляд в мою сторону и положила свою ладонь на мою руку. Я почувствовал тепло. Мур так и не сделал её демоном, сказал что у него ещё есть полтора года в запасе, чтобы обдумать это. Её пальцы поглаживали мою руку. Я поймал её большой палец в свои и дурачась, подёргал за него. Она попрощалась с девушкой и отложила телефон в сторону. Снова улыбнулась мне, от чего мурашки побежали по спине. Сколько искренности, радости от того, что она видит меня и любви к окружающему миру было в этом простом движении губами. И никакого сочувствия. Словно она видит меня в первый раз, совершенно не подозревая о том, что я пережил. Я постарался улыбнуться в ответ, но вышла лишь кривая ухмылка.
- Это конечно безумно заманчивое предложение, моя дорогая, но я вынужден вас покинуть. С Муром мы уже обсудили всё, что нужно, и я, к сожалению, должен спешить по своим делам. Так что давайте перекурим с вами, мадам, и я полечу на крыльях всевластия решать судьбы мира сего.
- Как мало смысла и как много пафоса, - она засмеялась, ударив меня маленьким кулачком в плечо.
- Ну как есть.
Мы курили молча, думая каждый о своём. Она смотрела на горизонт, а я на неё. Она подносила пальцы ко рту, затягивая дамскую ментоловую сигаретку. Курить её научила Настя. Мур долго ругался, но Люба так самоотверженно защищала Настю, что он скоро остыл. Но мы раньше очень смеялись над тем, как она пряталась по подъездам и жевала жвачку, только чтобы он не заметил, что она пахнет табаком. «Как школьница, ей богу!», - между приступами смеха, держась за живот выдыхала Люба. Я поднялся со скамейки и протянул ей руку, помогая встать.
- До встречи, красавица, - я поцеловал её в щёку и направился к машине.
- Меф..., - тихий возглас в спину был неожиданным. Я напрягся.
- Что, Люба?
- Как ты?..., - ещё более тихий вопрос возымел эффект ножа в спину.
- Нормально, - сквозь зубы процедил я и пошёл к мерсу быстрее. Такая хорошая встреча. Она так улыбалась мне, что я почти забыл о своей тоске. И тут, на тебе! Пыльным мешком по голове. Правильно, нечего расслабляться. Боль от внезапной утраты никто не отменял.
Я отложил «Портрет Дориана Грея» в сторону и со вкусом потянулся. Да, определённо, лучше и заманчивее лорда Генри не смог бы быть даже сам Сатан. А он мастер искушения, поверте мне. Вообще, если углубиться в книгу — сюжет стар как мир. Искушать молодое поколение — самое интересное, чем может заняться старшее поколение. Я откинул голову на спинку дивана. Определённо, классика влияет ан меня положительно. Я закрыл глаза, мурлыкая какую-то мелодию. Может стоит слетать куда-нибудь на отдыха? Можно всё таки в Хорватию, Сатан как раз решил осваивать бывшее пространство Югославии. Остров Крк, говорят, прекрасен в середине лета. Щёлкнув пальцами, я включил громкую связь по всей квартире и набрал номер Мура.
- Алло, - сонный голос недовольно отозвался в трубке, - ты вообще знаешь, который час?
- А который час?, - я кинул взгляд на окно.
- Пол третьего ночи. У тебя должна быть очень веская причина, чтобы звонить мне в такое время, дьявольский ты выродок, - Мур сонно ворчал ругательства.
- Если хочешь — я могу перезвонить с утра.
- Нет уж, говори, придурок, я всё равно не сплю.
- Кто это?, - судя по всему — Люба тоже проснулась.
- Это Мефистофель, спи.
- Эй, голубки, я вам не мешаю? Так вот, в голову пришла хорошая идея...
- ну да, как тут не позвонить мне? Они за последнее время так редко к тебе приходят! Ай!, - послышался звук удара и грозное шипение Любы.
- Полетели на отдых?
В трубке воцарилась напряжённая тишина. Я прямо видел, как они недоумённо переглядываются в темноте.
- Э-э-э, идея заманчива. А куда?, - Мур старался не показывать своего удивления.
- У Сатана вроде намечается открытие нового курорта на острове Крк. Вот я и подумал, почему бы не посмотреть, как продвигаются дела. Природа, море, всё такое. Ну так что, вы со мной?, - я перелистывал страницы книги.
- Я позвоню тебе завтра, обсудим все детали.
- Договорились. Извини, что разбудил вас, нужно было с кем то поделиться, - я перевернул последнюю страницу и с шумом захлопнул книгу, - до завтра.
- Э-э-э, Меф..., - этот тихий оклик начинает нервировать меня. Предчувствую неладное, я уже хотел повесить трубку, но мой язык отозвался раньше.
- Что, Мур?
- Я рад, что ты вернулся.
Короткие гудки были похожи на дротики, каждый из которых попадал точно в цель. Внезапно идея перестала казаться мне такой уж солнечной. Возможно, совместный отдых с Идеальной Парой 2010 не такой уж замечательный, как я хотел бы его представить. Внезапно я осознал, что по моей квартире всё ещё раздаются громкие гудки от повешенной трубки. Я щёлкнул пальцами, прекращая пытку для моих ушных перепонок и отправился на кухню. Там в верхнем шкафу должна быть наполовину полная бутылка виски. Виски и сигареты точно спасут меня этой ночью. Ну а если не спасут — так хоть дадут передышку до утра. Внезапно я ощутил спиной, что за мной кто-то наблюдает. По позвоночнику пробежал холодок. Последнее время меня начали приследовать галлюцинации. Я стал видеть её. Часто, идя по улице, я случайно бросал взгляд на шедших мне навстречу девушек, и видел её. Останавливался как вкопанный, но стоило моргнут, и я понимал, что эти девушки просто похожи. Разрез глаз, цвет волос, не более. Иногда меня охватывал страх, что я схожу с ума. За страхом приходило горькое осознание того, что я дьявол и не могу сойти с ума. Но лучше бы я сошёл. Возможно тогда, это было бы проще.
Тем не менее, в комнате кто-то был. Я медленно повернулся на сто восемьдесят градусов и оглядел комнату. Диван, плазменный телевизор напротив, книжные шкафы, зеркало во весь рост на двери гардеробной, которая виднелась из коридора. Отвёз глаза, потом резко повернулся назад. В зеркало кто-то был. Я медленно, как маленький мальчик, на цыпочках крадущийся за конфетой, начал пробираться к коридору. Темнеющая фигура не пропала. Я подошёл совсем близко, не веря своим глазам. В зеркале была Настя. Она озадаченно трогала его поверхность изнутри, словно не понимая, почему она не может выйти из него.
- Ты кто?, - я глупо уставился на неё.
- Привет. Я тебя люблю, - она подняла глаза на меня и улыбнулась.
Я отшатнулся. Ещё не много, и казалось, я выполню её любимый трюк с потерей сознания. Глупо хлопая глазами я схватился за стену позади меня. Послышался звон разбитого стекла. Ища спасение у стены я неаккуратно смахнул с тумбочки круглую миску их хрусталя, в которую обычно кидал ключи по приходу домой. Настя смотрела на меня, улыбаясь. Время от времени касалась рукой стекла, как будто желая прикоснуться ко мне. Хмурилась и отступала на пол шага. Я протёр глаза.
- Ты откуда?
- Что значит откуда я? Я тут всё время была. Это ты меня не замечал. А я наблюдала за тобой. Мефисто, выпусти меня, тут пыльно - она чихнула и постучала по стеклу с той стороны. По квартире пронёсся чуть слышный звук стука.
- Я... я не понимаю..., - моё состояние было чем тос редним между шизофренией и обмороком. Я сделал пол шага к зеркалу. Ноги слушались плохо, и мне показалось, что этот шаг был самым долгим за всю историю человечества. Потом ещё пол шага. Настя не отрываясь смотрела на меня. Я поднял руку и дотронулся до её пальцев, которые она прижимала к стеклу. Почувствовав холод зеркала я невольно вздрогнул.
- Ну так что? Долго мне ещё ждать?, - нотки недовольства в голосе стали настойчивее. Я два раза хлопнул в ладоши, снимая блок выхода, - спасибо.
Она шагнула на ковёр. Скрип ворса заставил меня убедиться в том, что это реальность. А потом вдруг бешенный коллейдоскоп событий завертел меня в безумном вихре. Я до сих пор отказывался понимать, что она рядом, а тело уже было рядом с ней, заключив Настю в объятия. Я вдыхал запах волос, чувствовал её раскалённое нутро и видел такой родной блеск глаз. Не в силах поверить, что вновь обрёл любимого демона, я прижимал её с такой силой, что услышал, как хрустнули рёбра.
- Но-но, я бы попросила! Рёбра в единственном экземпляре, - она недовольно заворочалась в моих руках.
- Прости. Я так ждал тебя, я неверил,что ты всё же будешь со мной, - я ослабил хватку и заглянул ей в лицо, - так много нужно сказать тебе...
- Не нужно говорить. Я всё знаю, правда. Я ведь видела тебя эти пол года. Иди ко мне, - и она встала на цыпочки, силясь дотянуться до моего лица губам. Я всё ещё не мог поверить в своё счастье, поэтому просто замер. Она дотронулась губами до моей щеки, потом до губ. И тут произошло что-то невероятное. Вся та боль, которая жила со мной всё это время куда-то исчезла. Я вдруг ощутил такой прилив тепла и нежности, что улыбка сама собой поползла по моему лицу. Я счасливо вздохнул и поцеловал её.
Всё было как прежде. Мы целовались долго, пока я вдруг не услышал звук сыплющегося песка. Настя становилась всё легче и легче. Я открыл глаза. Она рассыпалась. Волосы тонкими струйками песка ссыпались на пол. Не понимая, что происходит, я моргнул. Через десять секунд, стоя в куче разноцветного песка, всё ещё не веря в происходящее, я сжимал и разжимал пальцы.
За моей спиной вдруг кто-то захлопал в ладоши. Я как то сразу съёжился и в растерянности повернулся на звук. За моей спиной в кресле, которое стояло в углу, корчился от беззвучного смеха Сатан, хлопая в ладоши. На меня вдруг обрушилась вся тяжесть происходящего. Я стоял и смотрел, как он вытирал слёзы, текущие по его лицу тыльной стороной ладони. Одиночество сново переполняло меня. Всё стало на свои места, я был один. Боль плескалась где-то на уровне груди. Я с безразличием смотрел, как веселиться мой папаша.
- Вот это театр, сына! Правда, не веселился так со времён последних выборов, - Сатан наконец нашёл в себе силы сказать что-то.
- Я рад, отец, что заставил тебя смеяться.
- Да ты не стой, как бедный родственник! Садись, расслабься.
- Зачем ты тут?, - я послушно сел на диван.
- На самом деле я тут про просьбе Лилит. Если бы она — в жизни не пришёл бы смотреть на то унылое дерьмо, в которое превратился ты. Она волнуется за сына, и попросила меня притащить тебя живым или мёртвым, чтобы убедиться что ты в порядке.
- И параллельно ты решил устроить маленький спектакль, чтобы жизнь мне малиной не казалась? Признаю, папа, вы превзашли самого себя. Я купился и поверил.
- А знаешь, что самое интересное? Я только создал отражение. Всего одно маленькое движение, выпустил ты её сам. А я сидел и удивлялся, это же какие силы в тебе таяться, если ты из проского бумажного листика с той стороны зеркала можешь сделать вполне объёмную куклу. За такое короткое время ты даже успел наполнить её смыслом и жизнью. Вот тут, мой милый, я снимаю шляпу. Лучше даже у меня бы не получилось.
- Спасибо за признание. Я тронут.
- Ладно, можешь не притворяться. Вся квартира пахнет болью. Так что не нужно делать вид, что ты памятник. Я ведь знаю, что скрывается под камнем.
Я сидел, склонив голову. Я знал, что Сатан жесток, но чтобы на столько. Мучать своих подчинённых, людей — конечно. Но мучать то, что является плотью твоей. Я и не подозревал масштабы его ненависти ко мне.
@темы: Дьявол Лаве
-
-
03.10.2010 в 04:48Не хочу не в коем случае обидеть, но ты можешь лучше. Ты не можешь в 19 лет продолжать писать как 16-летняя. Копни сюжет по серьезнее. Что людям понравилось, в душе что-то тронулось.Оставь эту идею черновиком. Начни новую. Не о сексе, наркотиках и понтах в первую очередь. Мода переменчива.